Виктор О`Рейли - Забавы Палача
Бейлак любит женщин не меньше, чем мужчин. Он любит групповой секс во всех его вариациях. Он любит детей, зрелых в сексуальном плане, но тем не менее несовершеннолетних. Он любит руководить, подавлять. И все это действует невероятно возбуждающе. Он использует стимулянты – алкоголь, различные наркотики – и все это в сочетании с его невероятным шармом и энергией.
– Близнецы фон Граффенлаубы, Руди и Врени? – спросил Фицдуэйн.
– И Эрика? – добавил Медведь.
– Да, да, – сказал Паулюс.
– Гм, – произнес Медведь. – Вам лучше рассказать нам все. Чарли знает об этом?
Паулюс отрицательно покачал головой:
– Он, конечно, знает, что я голубой, но ничего больше. Он хороший друг и добрый человек. Я собирался с ним поговорить, но не смог. Боюсь, что теперь ему придется все узнать, – заметил Медведь. – Вам это понятно, не так ли?
Паулюс кивнул.
Был полдень, когда они выбрались из музея. Пока Медведь решал, где бы ему насытить свой урчащий живот, – он решил, что рыбой сыт по горло, – Фицдуэйн задал вопрос, который вертелся у него в голове с того момента, как фон Бек показался в стене:
– А это нормально для Швейцарии разрушать несущие конструкции в интересах артистического самовыражения? Медведь расхохотался.
– Живое искусство, – сказал он. – Это легко объясняется. Они собирались сломать несколько стен, чтобы сделать новый зал, и решили ради забавы привлечь к этому делу самих художников.
– А-а-а… – протянул Фицдуэйн.
– Ты же знаешь, у любого странного события почти всегда есть очень простое объяснение. Я прав?
– Нет, – ответил Фицдуэйн.
Для шефа криминальной полиции место, где размещался Проект К, стало чем-то вроде земли обетованной. Только здесь он мог предаваться размышлениям; только здесь он был относительно свободен от давления политиков, требующих от него немедленного успеха; только здесь он мог спастись от натиска международных антитеррористических групп, которые мечтали живьем содрать кожу с Палача; только здесь дело хоть немного двигалось в сравнении с действиями международных сил, которые, казалось, гонялись за своей собственной тенью. И наконец, здесь он мог отдохнуть от своей жены и двух любовниц, они все упрекали его за то, что он не уделяет им достаточно внимания. Нет, сидеть в кресле шефа криминальной полиции – это хуже, чем сидеть на горячей сковороде.
Он был в центральной комнате, когда Хенсен закончил рассмотрение вариантов, предложенных Медведем. Шеф с изумлением уставился на экран компьютера. Неужели конец? Неужели они в конце концов решили загадку? Неужели этот альбатрос отправится наконец в свою болотистую Ирландию? А они забудут о Палаче и будут спокойно жить с двумя среднестатистическими трупами в год? Да, за это надо выпить шампанского.
Шеф никак не мог поверить в удачу:
– Вы уверены? Вы абсолютно уверены?
– В этой жизни ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным, шеф, – возразил Медведь, – за исключением смерти, швейцарского франка и того, что богатые становятся еще богаче.
– Убедите меня, убедите меня, – просил шеф, обращаясь ко всем сотрудникам Проекта К разом.
Кадар никак не ожидал, что полиция обнаружит Лоджа, и он не понимал, как такое могло случиться. Он был таким осторожным, не предпринимал ничего, что могло бы привлечь к нему внимание. Как же это могло случиться?
Потеря Лоджа была хуже, чем потеря близкого друга. Хотя, это вполне естественно. Ведь он был Лоджем, разве не так? Именно через Лоджа он был связан со своим прошлым, и теперь эта связь оборвалась. Он чувствовал себя – как бы это точнее выразить – осиротевшим.
А может, он чересчур мрачно смотрит на вещи? Его дублер в иммиграционных процедурах – незначительный актеришка, спящий теперь вечным сном под полуметровым слоем бетона в квартале Мюри, смог бы помочь ему. Фотография этого человека и описание его внешности запечатлены в полицейских документах. А он, Кадар, может появиться под именем Лоджа и потребовать восстановления справедливости на том основании, что имя его было использовано в корыстных целях. Он смог бы это сделать, находясь в другой стране, иначе может случиться путаница. Да, это можно сделать. Должно получиться.
Нет, чересчур рискованно. Но он все-таки над этим подумает.
Осталось всего два дня до его отъезда из Берна и начала “активной” фазы операции. Было бы разумнее уехать немедленно, но он придерживался графика и принял все необходимые меры предосторожности. Может, ему даже удастся кое-что выиграть на этом.
Он глянул на показания термометра, вставленного в тело Пауля Страуба. Труп размораживался, но чересчур медленно. Было бы удобнее разморозить герра Страуба с помощью горячей воды, но он не был уверен в конечном результате. Это могло привлечь внимание судебного эксперта. Тело, сгоревшее в огне, не может быть пропитано водой. И оно не может быть куском льда, оно должно сгореть полностью. Но если наружные ткани будут теплыми, а внутренности по-прежнему холодными, голова может перекорежиться.
Он повернул ручку регулятора температуры, прибавил тепла и подумал, что правильно поступил, решив использовать для этой цели сауну. Он может сам расслабиться и пропотеть как следует, держа объект в поле зрения. Если взять за точку отсчета эксперимент с замороженной свиньей, то труп Страуба разморозится через шесть или восемь часов. Как раз вовремя, затем он его поместит в большой холодильник, и там труп будет лежать охлажденным, пока не потребуется. А если не потребуется, его можно будет опять заморозить и припрятать на черный день.
– Парадоксально, – признался Медведь, – но на верный путь меня вывели не компьютерная мощь Носа, не наши обычные полицейские методы, а интуиция Фицдуэйна. – Он посмотрел на ирландца. – Тебе нужно было верить в себя, Хьюго.
– Хьюго подозревал, что нашим объектом является художник Саймон Бейлак. Были кое-какие второстепенные улики, но ничего конкретного. Затем компьютер идентифицировал Лоджа, наш рейд это подтвердил, и мы сконцентрировали усилия в этом направлении. А я лежал в больнице, времени у меня было достаточно, я не знал всех подробностей, – он грозно оглядел присутствующих. – Вы утаивали от меня информацию.
– Ради твоего же блага, Хейни, – сказал Чарли фон Бек, – и по рекомендации доктора.
– Что он знает, этот доктор? – рявкнул Медведь. – В любом случае, озадаченный кандидатурой Хьюго, я начал размышлять о характере Палача и манере его поведения и все это вывело меня на любопытную гипотезу, а может, Лодж и Бейлак – это один и тот же человек?
– Доказательства? – спросил шеф. – Хотя ни к чему быть буквоедом. Теперь я бы удовлетворился часом, проведенным с ним наедине в тюремной камере.
– Немного терпения. Резиновые дубинки – это не по-швейцарски. Нас считают выдержанной нацией. Следите за ходом моей мысли, и все встанет на место. Во-первых, давайте вспомним, что Палач всегда продумывает себе путь к отступлению. Если властям удалось обнаружить его базу, то можно гарантировать две вещи: первое, что укрытие его нашпиговано всяческими ловушками, и второе, что тщательно продуман план отступления. Невозможно представить, чтобы полиция ломилась в переднюю дверь, а Палач в это время выпрыгивал из окна на четвертом этаже. Нет, этот парень продумывает все до мелочей. Это его стиль. Он не забывает ни о чем.
– Да, это так, – пробурчал шеф.
– Теперь, если сопоставить такую манеру поведения с привычкой действовать посредством нескольких явно автономных банд, можно прийти к выводу, что мы имеем дело с человеком, носящим несколько тщательно изготовленных масок. Палач добивается совершенства. Он носит маски, которые невозможно сдернуть во время расследования. Наоборот, ему удалось убедить всех, что перед ними реальные люди. Сняв одну маску, он надевает следующую и так далее. Кроме того, мы знаем, что он любит риск, что, строго говоря, не всегда необходимо, и поэтому я считаю, что он не так далеко заберется, дабы снять прежнюю маску и надеть новую. Его новая маска ходит среди нас и, скорее всего, это весьма благопристойный член общества, которого невозможно заподозрить в дурных поступках.
– Затем я снова обратился к компьютеру и пересмотру списка подозреваемых. Ведь, убедившись, что Лодж наш объект, мы сконцентрировали внимание на фон Граффенлаубе и Лодже и пренебрегли остальными. А ведь в списке подозреваемых было несколько сотен имен.
– Можно было бы, конечно, прибегнуть к помощи теории вероятности, но банк вряд ли бы выдал нам нужную информацию. И тут мне пришла в голову мысль: если Лодж действительно наш человек, то его следует по-прежнему считать частью уравнения. А его характеристики надо сопоставить с характеристиками других подозреваемых и посмотреть, кто же еще похож на него. А теперь вспомните, что хотя Лоджа видело всего несколько человек, нам удалось узнать о нем немало. Мы знаем, как он путешествует, какими кредитными карточками пользуется, состояние его финансов, какие журналы он выписывает. Именно эта информация и заставила нас взглянуть на него пристальнее. У нас не было доказательств, что он является Палачом. У нас был только его профиль, и этот профиль обнадеживал.
